«Умирать начали с сестрёнки». Каким запомнила осаждённый Ленинград Наталия Лобода
Красавец Ленинград
В Ленинград она переезжала дважды. В первый раз в большой город 12-летняя Наташа попала в 1938 году.
«Красавец был город. Приехали мы на Московский вокзал утром, воздух чистый, улицы мытые, я так удивилась», – вспоминает Наталия Фёдоровна.
Жену Татьяну, троих сыновей и двух дочерей (старшему 14 лет, младшей третий год) в город на Неве перевёз из алексеевского села Пирогово отец семейства Фёдор Лобода. Там его раскулачили как крестьянина-единоличника – держал лошадей, работал в поле на своих делянках – и выселили из родной хаты.
В Ленинграде Фёдор Иванович работал на стройке, жена устроилась на фарфоровый завод им. Ломоносова.
Поселились за Невской заставой, в двух остановках от завода «Большевик» в бараке. Многочисленным семейством – в одной комнате. Всего там было 11 семей.
В 1940-м родители перевезли в город бабушку Марию. Наталия, из детей вторая по старшинству, успеет окончить до войны шесть классов. До войны же умрёт, простудившись, один из братьев.
Смертное время
А в 1942 году в бараке осталось три семьи.
У одних жизни забрал блокадный голод, другие эвакуировались. В 1941-м покинуть Ленинград могла и семья Наталии, ведь эвакуировали фарфоровый завод. Но мать уезжать отказалась: «Финскую прожили тут и сейчас никуда не поедем». «Уезжайте, – уговаривал её отец. – Если вас не убьют, вы от голода умрёте». Сам он был на казарменном положении, потом попал в госпиталь, откуда ушёл на фронт. Погиб.
Конец 1941-го – начало 1942 года назовут для Ленинграда «смертным временем». Такой стала первая зима блокады и в семье Наталии.
«Умирать у нас начали с сестрёнки Раи. Она 11 января умерла, брат Иван, ему 18-й год шёл, – 22 февраля. Мы его держали шесть дней дома, чтобы карточку получить. Комнаты были пустые, холодные, там его и оставили. И мы её получили. Второй брат, Семён, умер 11 марта, бабушка – 28 марта. За три месяца – четыре человека», – вспоминая, Наталия Фёдоровна загибает пальцы.
И столько горести и невыплаканных много лет назад слёз 15-летней голодающей девчонки прячутся за этим движением.Тяжёлые воспоминания блокадников одновременно цепкие, навсегда сросшиеся со своими хозяевами.
«Я всех перевозила на кладбище: и своих, и чужих. Связывали двое санок, заматывали покойников одеялом тёплым и верёвками. Две женщины у нас были ещё ничего, они везли, а мне давали палку, и я подталкивала санки, – с трудом и уже не сдерживая слёз, говорит она. – А кладбище Памяти жертв 9 января было далековато. Привезёшь, там большущий сарай и на снегу лежат все, тоже замотанные».
Помнит Наталия ещё одну свою блокадную дорогу – за водой на Неву. Вместе с братом прошла её лишь единожды.
«Мать сказала: «Дети, больше не будете ездить на реку, я буду топить снег». Вот эту воду мы пили. Брат тогда и заболел. А чем лечить?» – задаётся Наталия Фёдоровна вопросом и сегодня.
Блокадная краюха
«Была у нас одна женщина знакомая, воронежская, приносила карточки на всю семью – мать ей доверила. А за хлебом я ходила. Мать мне пришила карман на груди, туда я карточки клала. Сначала нам давали 200 граммов, потом – 150. В конце ноября мы думали, что хлеба прибавят, а стало 125 граммов на человека. Съел их сегодня – и ждёшь до завтра. Да и какой он, этот хлеб, был, неизвестно из чего. Когда сделали «дорогу жизни», положили нам 200 граммов, но люди умирали больше. В январе люди падали, как мухи. Бывало, идёшь и видишь: лежат покойники на снегу».
По весне пошла трава, вспоминает Наталия Фёдоровна. Готовили и ели её, на вкус совершенно пресную:
«Рос во дворе спорыш, я его ножницами целое ведро нарежу, намою, сварим. Потом мать его отожмёт, и получатся лепёшки».
Наталия Фёдоровна в 1958 году.
Фото из личного архива
Спасительный ситец
В июле 1942 года мать и дочь эвакуировались из блокадного города.
«Привезли нас на электричке в лес, там и переночевали. Потом посадили на баржу и перевезли через Ладогу, сразу обед дали. Ехали мы месяц по ночам, днями стояли. Кормили один раз в день. Давали суп, кашу, 300 граммов хлеба и три сухаря. Но люди умирали прямо в поездах, потому что начиналась дизентерия: лето, к вагонам подносили огурцы, люди их забирали», – рассказывает блокадница.
В село Колпаково Алтайского края они приехали 10 августа. Наталия Фёдоровна, говоря о первых днях в эвакуации, припоминает о ещё довоенном случае:
«Брат отца из Ташкента написал ему письмо перед войной: заготовь нам ситца метров сто. И он заготовил, была возможность. Этот ситец нас и спасал. Мы, голодные, меняли вещи на еду. Отрежет мать два метра, пойдём и выменяем. Первое время на молоко и яйца, потом на картошку. Ещё кое‑какие вещи были у нас: рубашки мать забрала, детское, костюм отца. Мы, когда приехали, были жёлтые, худые, одни кости. Потом, когда уже наелись хлеба, стали по‑другому выглядеть».
Их поселили в хате-мазанке: семь человек хозяйской семьи, ещё пятеро – на постое. Матери с дочерью отвели место за печью. Через месяц Наташа пошла на свою первую работу.
«Меня взяли в правление, я там убирала, рассыльной была, почту ещё носила. Тем эвакуированным, кто работал, давали в колхозе по полкило хлеба на день. Бабушка наша (хозяйка, у которой квартировала Наталия Фёдоровна с матерью – прим. авт.) его пекла. Знаете, какой это хлеб был!»
В марте 1944 года они вернулись в Алексеевский район.
Наталия Фёдоровна с двоюродными сестрой и племянницей.
Фото Юрия Коренько
Вчера была война
Через шесть лет Наталия Лобода вновь уехала в Ленинград. В Северной столице прожила больше полувека.
«Приехали перед ноябрьскими праздниками вместе с подругой Асей. Работы везде много, но нет общежития. Нас на стройку взяли землекопами. Мы трубы укладывали – водопроводные и канализационные, – рассказывает Наталия Фёдоровна. – Ася всё шутила: «Вот устроимся на конфетную фабрику, будем конфеты есть». А как залезли в траншею в шесть метров глубиной – какие уж тут конфеты!»
Говоря о своей работе, она и сама удивляется: за 33 года перекопала пол-Ленинграда.
В середине 1950-х Наталия Фёдоровна перевезла к себе маму, в 1960-м вместе с ней въехала в собственную квартиру в районе, где лично прокладывала коммуникации. Замуж не вышла. А в 2003 году она вернулась в Алексеевку, поближе к родственникам.
Гостеприимная хозяйка Наталия Фёдоровна сажает нас за стол. Беседуем о разном, но всё равно возвращаемся к блокадному Ленинграду, эвакуированным ленинградцам.
«А вы знаете, мы, кто жил в том алтайском селе, нечаянно повстречались, – удивляется стечению обстоятельств она. – Одну женщину, Берту, я встретила, когда мне лет 45 было, на Невском. Узнала её, подошла, а она мне: «Наташа, это ты?» Поговорили. Вот так, один по одному, увиделись и узнали, кто и где после войны».
Рекомендовано к прочтению
