«Силой мысли похудеть нельзя». Что происходит в организме, когда человек хочет есть

Весы с миллиардами чаш

Наш организм – это динамическая система. Пока в человеке бьётся жизнь, он постоянно меняется: клетки костного мозга делятся, образуя новые эритроциты, селезёнка утилизирует старые эритроциты, мутировавшие при делении клетки становятся раковыми, а иммунные клетки их уничтожают.

Одни клетки стенки желудка выделяют соляную кислоту, чтобы переваривать пищу, другие – слизь, чтобы кислота не переваривала сам желудок. Человек – это совокупность миллиардов одновременных процессов, весы с миллиардами чаш и стрелок, находящихся в балансе. Вы спросите: причём тут лишний вес? А притом, что накопление и распад жира – это тоже динамическое равновесие. На одной чаше весов поступление энергии, на второй – её траты. И сместить это равновесие очень даже возможно. Причём в любую сторону.

А теперь давайте представим ситуацию, когда организм получает сигнал о голоде в двух случаях – когда всё хорошо и когда мы находимся в состоянии стресса.

Это норма!

Итак, пока всё идёт хорошо, система работает примерно так. Представим, что средний мозг – это дремлющий на рабочем месте делопроизводитель в какой‑нибудь конторе, а рецепторы, находящиеся в желудке, – это просители, которые стучатся к нему в окошко, когда наступает время приёма пищи. Делопроизводителю лишний раз вставать не хочется, и он решает, что, пока стучит один человек, можно не дёргаться. Но постепенно просителей-рецепторов в приёмной скапливается всё больше, делопроизводитель нехотя встаёт и спрашивает: «Ну что там у вас?» А ему в окошко уже кричат: «А-а-а! Желудок пуст! Мы уже задолбались стучать в дверь!»

В это время микроорганизмы, живущие в толстом кишечнике, собираются на митинг с примерно такими лозунгами: «Нас тут 4 кг! У нас с человеком был договор: он нам полупереваренные вкусняшки, а мы ему серотонин! Где наши вкусняшки? Почему кишечник пуст? Всё, баста, никакого серотонина ему!» И перестают выделять в кровоток серотонин – тот самый пресловутый гормон счастья.

Средний мозг-делопроизводитель шлёт в кору головного мозга сигнал, что, мол, пора бы и покушать. Кора, отвлекаясь от анализа реальности и прогнозирования будущего: «А? Что? Еда? А что, сильно нужно? А можно чуть позже?»

Иллюстрация Вадима Кумейко

Средний мозг, которого уже порядком достали крики под окном, тихонько прикрывает дофаминовый краник (дофамин – гормон радости) и просит коллег – ядро полосатого тела и ядра миндалины – дать картинку того, как будет хорошо, когда наступит сытость.

Кора мозга, не получив обычную дозу дофамина и серотонина, удивляется: «Ой, а что это нам так стало грустно? Что тут вообще происходит?» И, получая из ядер миндалин и ядра полосатого тела предвосхищение того, как будет хорошо, когда наступит сытость, соглашается: «Ну о’кей, давайте отложим пока все дела и начнём думать о том, как бы нам что‑нибудь перекусить».

Когда всё плохо

А теперь представим ту же картину, но в условиях, когда нас мучает тревога или депрессия.

Мы видим того же делопроизводителя, но заваленного кучей бумаг примерно такого содержания: «На нас косо смотрят. Смеются над нами. Думают, что мы неполноценные, некрасивые. Они все только и ждут, когда мы облажаемся и будет позор на весь мир. Срочно давай тревожную реакцию! Адреналин!»

Таких бумаг у среднего мозга становится всё больше, и в какой‑то момент он просто перестаёт различать, где крики ужаса и негодования, а где сигналы от рецепторов из желудка. На любой приказ о тревожной реакции он начинает выдавать предвкушение удовольствия от сытости.

В этой ситуации приём пищи становится стратегией защиты от собственной тревоги, депрессии, от мыслей о том, что мы толстые, некрасивые, плохие. Еда становится единственной радостью в жизни, так же как героин для наркомана или казино для игрока.

Как это работает?

Ну хорошо, еда поступила. Человеку, не страдающему от психологических расстройств, не так уж и важно, сладкая она или не очень. А вот тем, кто находится в состоянии стресса, критически важно, чтоб пища была максимально вкусной. Вкус еде придают сладость (читай – сахар) и молекулы ароматов, большинство из которых концентрируются в жирах.

При повышении уровня сахара (читай – глюкозы) поджелудочная железа начинает выделять в кровь инсулин. Именно он выписывает глюкозе пропуск внутрь клеток. Без него уровень глюкозы в крови будет высоким, но в клетку она не попадёт. И тогда клетка начнёт загибаться от голода.

В природе глюкозы в чистом виде вообще не бывает – не ходят по нашим лесам глюкозные олени и глюкозные ягоды на кустах не растут. Она встречается лишь в виде своих полимеров: крахмала, гликогена и других. А значит, поступление в кровь глюкозы автоматически означает для организма, что там много ещё чего поступило. Именно поэтому инсулин не только пропускает глюкозу в клетки, но и отдаёт команду печени и мышцам запасать её в виде гликогена. А ещё он распоряжается отправлять жир в жировые клетки, чтоб он запасался там.

Всё дело в том, что наш организм формировался в те времена, когда пищи всегда было мало и любую капельку жира надо было запасать. Именно на этом, кстати, основано действие препаратов – блокаторов всасывания жира: весь жир остаётся в кишечнике, в кровь не попадает и не накапливается. Но при этом вместе с ними в кровь не попадают и жирорастворимые витамины (А, Е и другие). Так что это палка о двух концах.

Иллюстрация Вадима Кумейко

Так что с похудением‑то?

Пища поступила, переварилась, всосалась, накопилась в гликогене и в жире. Ну а как же расходуется энергия? Ведь жир – это именно запас энергии, а не болезнь и не проклятие. А как организм тратит энергию – это отдельный вопрос, в котором надо разобраться.

Если человек знает, что ему предстоит много работать, то начинает выделять гормон соматотропин, который даёт сигнал на разложение гликогена из мышц и печени. Через десять секунд после начала работы включается бескислородная переработка глюкозы, которая выделилась из распавшегося гликогена. И только спустя три-десять минут начинается окисление глюкозы (прошибает пот, повышается температура) и переработка жиров из жировых клеток. Сжигание жиров начинается не сразу, поэтому важно помнить: если мышцы не работают и гормон соматотропин не выделяется (а именно так и бывает при диете без физических упражнений!), то восполнение энергетических затрат происходит не за счёт сжигания запаса жиров, а путём разложения мышечных белков тропонина и миозина. Именно поэтому диеты для похудения без физической нагрузки – зло!

Чем большая нагрузка приходится на мышцы, тем больше тратится ресурсов на их сокращения и восстановление после повреждений. При низкой нагрузке сокращается всего треть мышечных волокон, а при высокой – до трёх четвертей. Вся мышца целиком сокращается только в критической ситуации. Именно с этим связаны истории про перепрыгивание многометровых пропастей и дряхлых старушек, выносящих из пожара 200-килограммовые сундуки со скарбом.

После интенсивной, но не слишком долгой силовой тренировки высокая скорость распада жировых молекул сохраняется на 8–14 часов, ведь организму нужно восстановить большое количество повреждённых мышечных белков.

Выходит, что силой мысли похудеть нельзя?

Похудеть – нет. Зато силой мысли можно нормализовать процесс потребления пищи, вернуть еде её первоначальный смысл – поддержание жизни. Для этого надо прийти в гармонию с самим собой. Снизить уровень тревоги, излечиться от депрессии. Ответить самому себе на вопрос, для чего нужно менять себя, и составить план этих изменений.

И – да! – обязательны силовые тренировки. Чтобы мышечные белки не просто работали, а были перегружены: рвались и восстанавливались. А для того чтобы привыкнуть к систематическим нагрузкам, каждую тренировку следует подкреплять каким‑то положительным стимулом. Как реакцию на лампочку у собаки Павлова подкрепляли мясом, так и вам нужно найти что‑то, чем вы будете вознаграждать себя за тренировку. Например, парой бананов. Или вкусным чаем с не менее вкусной книгой. Главное, чтобы не едой, которая в противном случае вновь может стать наркотиком.

Похудеть силой мысли нельзя. Но можно оздоровиться с помощью мыслей и силы, приложенной к ним.

Источник