Мост или сапог. Как миграционный вопрос разделил итальянское общество

Стороны договорились увеличить финансирование центров для содержания беженцев за пределами ЕС и ужесточить пограничный контроль на внешних границах.

В преддверии саммита корреспондент «Белгородской правды» присмотрелся к тому, как реагируют на миграционную тему в Италии – стране, куда ежегодно морским путём прибывают тысячи мигрантов.

И корабль плывёт

В Милане вечер. Центр, как обычно, переполнен. Толпы туристов слоняются вокруг кафедрального собора («Как, уже закрыто? Ну, они вообще не хотят работать!»), торгуются за сувенирные магниты («Давай я сразу десяток возьму, а ты мне – скидку!») и изумляются ценам в роскошном пассаже Виктора Эммануила II («Тебе случайно не нужен галстук за 800 евро?»). Сразу за пассажем – выход к знаменитой «Ла Скала». Сегодня в сквере перед оперным театром не протолкнуться. Причём толпа состоит вовсе не из туристов. Это жители города пришли выразить протест политике итальянского правительства.

— Я пришёл сюда, потому что я против фашистов, – убеждённо вещает молодой айтишник Франческо.

— Каких ещё фашистов?

— Тех, которые теперь правят в Риме, – лаконично поясняет Франческо и машет транспарантом с надписью «В моей стране нет чужих» в сторону, где, видимо, находится Вечный город.

Под фашистами Франческо и другие участники митинга подразумевают новое итальянское правительство, объявившее войну нелегальным мигрантам (впрочем, в нынешних итальянских реалиях почти все мигранты нелегальные). Правительство сформировали две партии, которые совсем недавно считались маргиналами и аутсайдерами.

Первая – «Лига Севера» – до недавнего времени ассоциировалась с националистами. В середине 1990-х её представители даже призывали к отделению экономически успешных регионов севера Италии от отсталого аграрного юга. Вторая партия – «Движение пяти звёзд» – и вовсе основана актёром-комиком. И вот на тебе – две совершенно различные политические силы, которые никто не воспринимал всерьёз, формируют коалиционное правительство. Впечатляющие результаты на выборах весной нынешнего года им приносит риторика, направленная против самих основ Евросоюза – интеграции и открытости границ.

«Да-да, они фашисты! – продолжает Франческо. – Они говорят, что Италия – для итальянцев! А мигранты для них не люди! Вы ведь слышали про «Аквариус»?»

Конечно, я слышал про «Аквариус». Название корабля, который отказались принять итальянские власти, не сходит с первых полос газет и сюжетов теленовостей. Там, на этом корабле, запуганные африканские беженцы, беременные женщины, измождённые дети. Раньше такие суда с людьми прибывали на Сицилию и Лампедузу. Но новая власть спешит выполнить предвыборные обещания – и это значит, что порты Италии для беженцев отныне закрыты. Соседняя Мальта к мольбам тоже осталась глуха: мы, дескать, карликовое государство, куда нам ещё и мигрантов принимать?

Белла, чао!

Милан – один из экономически благополучных городов страны, где не поддержали популистов. Как показывают опросы, большинство горожан не против мигрантов. Митингующие на площади перед «Ла Скала» требуют от правительства пустить пассажиров «Аквариуса». Они хором исполняют «Белла, чао» (кажется, старая партизанская песня обрела новые смыслы), а в частных разговорах указывают на роль западных держав в возникновении войн и конфликтов, спровоцировавших поток беженцев. На плакатах и транспарантах – соответствующие надписи: «Остановите не мигрантов. Остановите войну!» На футболке одного из участников: «В моей стране нет чужих».

Впрочем, митинг стремительно разгоняют… нет, не итальянские власти, а проливной дождь. Протестующие складывают транспаранты и устремляются под спасительную крышу торгового центра.

«Слился протест! Причём в прямом смысле!» – шутит кто‑то из коллег-журналистов.

На залитой дождём площади появляются темнокожие продавцы дешёвых китайских зонтиков. Туристка из России, которая несколько минут назад снимала на телефон коллективное исполнение «Белла, чао», недовольно кривится:

«Понаехали эти чёрные…»

Ещё несколько лет назад в Италии действовала программа адаптации для экономических мигрантов. Они могли въезжать в страну в соответствии с квотами на гарантированные рабочие места. Но последние несколько лет работы не хватает, поэтому квот нет. А значит, для сирийцев, ливийцев, сенегальцев и прочих мигрантов осталась только одна дорога – в теневой сектор.

Благополучный Милан не поддерживает политику изоляционизма. В прошлом году в парке Семпионе акция в поддержку миграции собрала около 100 тыс. участников. Она прошла под лозунгом «Без стен» – как своего рода ответ тем, кто как раз выступает за возведение этих самых стен.

«Мы показали, что Милан готов принимать и поддерживать мигрантов, – говорит сотрудница местной радиостанции и по совместительству одна из организаторов акции Барбара Соррентини. – Люди из разных стран угощали миланцев национальными блюдами и рассказывали о своей культуре. Мы – за открытый город».

Видео Олега Шевцова

Мы – сапог!

Впрочем, недавние выборы показали, что большинство итальянцев не желает воспринимать Италию как своеобразный мост между Европой и Африкой.

«Не-е-ет, мы не мост! – ухмыляется сотрудник на ресепшене отеля, где мы остановились. – Видели карту Италии? Мы сапог! И вот этим самым сапогом мы дадим под зад всем тем, кто к нам приезжает!»

На дворе уже глубокая ночь, он устал, расслаблен и может позволить себе откровенно говорить то, что думает. А он думает так же, как и миллионы итальянцев, проголосовавших за «Движение пяти звёзд». Страна никак не может оправиться от кризиса 2008 года, экономика почти не растёт, безработица среди молодёжи в депрессивных регионах достигает 25  %, а Евросоюз требует от итальянцев соблюдать Дублинское соглашение, в соответствии с которым мигранты вправе просить об убежище только в стране въезда. В большинстве случаев таковыми являются Италия да ещё Греция – самые проблемные экономики еврозоны. В сложившихся условиях наименее образованные (и наиболее обделённые) слои населения склонны искать причину своих бед. Мигранты для этого подходят как нельзя лучше.

«Пришедшие к власти популисты осознанно играют на низменных инстинктах и фобиях, – рассуждает оппозиционный политик Лаура Больдрини. – Они сравнивают появление мигрантов с вторжением варваров на Апеннины. Вместо того чтобы решать проблему миграции, они спекулируют на ней».

Больдрини в оппозиции недавно. До недавнего времени она возглавляла палату депутатов итальянского парламента. Но после поражения демократических сил весной нынешнего года ей пришлось покинуть пост. Успех «Лиги Севера» и «Движения пяти звёзд» бывший спикер объясняет исключительно популистской риторикой своих оппонентов. Но на вопрос, почему правительство не справилось с экономическими проблемами и тем самым спровоцировало протестное голосование, у неё ответа нет.

«Мы наблюдаем возрождение расизма, – уверен президент Ассоциации миграционных юристов Лоренцо Трукко. – А ведь на самом деле в миграции нет ничего страшного и ничего нового. Сами посудите: за всю историю нашей страны из неё мигрировало 30 млн итальянцев!»

Они люди

Журналист и правозащитник Рафаэлла Кьодо-Карпинская родилась в Риме, но её предки по материнской линии – из России. На протяжении нескольких десятилетий Рафаэлла работала в странах Африки, где боролась с расизмом и политикой апартеида, за что её удостоили премии Нельсона Манделы. Русским языком она владеет свободно. Но когда речь идёт о лагерях для беженцев на территории Италии, где они ожидают рассмотрения просьб о предоставлении убежища, Рафаэлла с трудом подбирает слова:

— Люди не могут покидать территорию лагеря. Их запросы об убежище рассматривают очень долго – иногда 18 месяцев.

— Полтора года? – изумляюсь я. – Это что – концлагерь?

— Нет! Конечно, нет! – машет руками Рафаэлла. – Там для них созданы условия…

— То есть это как гетто? – не унимаюсь я.

— Нет, ни в коем случае! Это как бы welcome-центры. Хотя, конечно, welcome там не так много…

Моя собеседница замолкает на несколько секунд, а затем с видимым усилием произносит:

«Скорее, да. Это почти как лагерь. Как гетто…»

Вечером она приводит нас в лагерь беженцев, не имеющий никакого отношения к итальянским властям. Входить и покидать территорию можно свободно. Палаточный лагерь «Баобаб» разместился на бывшей парковке заброшенного завода – в нескольких станциях метро от центра Рима. Руководитель «Баобаба» Андреа Коста рассказывает, что лагерь содержат на деньги неравнодушных граждан. По самым скромным подсчётам, за три года пожертвования составили 1,2 млн евро, а число жертвователей достигло 75 тыс. человек. Правда, условия здесь сложно назвать сносными. В лагере нет воды и туалетов: мигранты вынуждены мыться в фонтанах или в туалетах близлежащей станции Тибуртина. Электричество подают от генератора – на два часа в сутки.

«У нас тут беженцы из Сирии, Мали, Гамбии, Сомали, Эфиопии, Сенегала… – перечисляет Андреа Коста. – У многих на теле – следы пыток. Почти треть женщин – жертвы изнасилований. Этим людям просто некуда больше податься: Италии нет до них дела. Полиция несколько раз сносила наш лагерь, но мы каждый раз возрождали его на новом месте. В итоге власти просто махнули на нас рукой. А мы пытаемся помочь этим людям. Ищем их родственников, помогаем добраться до стран Северной Европы, где более либеральная миграционная политика».

Лагерь «Баобаб».
Фото Елены Ханиной

В лагере идёт неспешная жизнь. Кто‑то рубит дрова, чтобы готовить еду на мангале. Группа темнокожих парней привезла из супермаркета тележку с бараниной. Сегодня последний день Рамадана, а значит, будет общий праздник.

«Они ведь купили мясо? – спрашиваю я. – Или…»

Вопрос повисает в воздухе. Мимо меня проезжают на велосипедах двое молодых людей – по виду выходцы с Ближнего Востока. Велосипеды они «позаимствовали» с одной из велопарковок Вечного города. В близлежащей палатке группа африканцев смотрит футбольный матч: телевизор работает от подключённого генератора. После очередного гола один из них выскакивает наружу, в порыве восторга обегает вокруг мусорной урны и прицельным ударом ноги роняет её набок.

«А вот фотографировать не надо, – просит Андреа. – Тут почти все на нелегальном положении. Они вас не знают и не понимают, что у вас на уме».

Андреа подзывает одного из обитателей лагеря, который бросается ему на шею и называет братом. Его зовут Мустафа. Он из Гамбии. Чтобы добраться до Италии, ему пришлось идти несколько месяцев – через Сенегал, Мали, Нигер и Ливию. О своём прошлом Мустафа рассказывать не готов. Говорит по‑английски односложными фразами. В голосе – никаких эмоций:

«Я был в Ливии. Там убивают людей. Я был на Сицилии. Там гетто. Я видел, как полиция била людей. Беременных женщин. Потом я добрался до Рима. Жил в лагере. Потом нашёл работу. В лагерь прихожу как волонтёр. Тут люди. Они люди. Им нужно помогать, потому что они люди. Они люди. Люди. Люди».

…В 15 минутах езды отсюда другие люди – жители Рима и гости города – гуляют по римскому форуму, запивают лазанью изысканными винами в уютных ресторанах и любуются видами Колизея.

Поездку организовало Представительство Европейского союза в России в рамках проекта «Общественная дипломатия. ЕС и Россия».

Источник